Анастасия - Страница 4

Анастасия, тяжело отдуваясь, выпрямилась и отсалютовала мечом:

– Конец, милорды!

И тут же упруго выгнулась в сторону, взмахнув мечом, почти не рассуждая. И успела отбить лезвием, держа его плашмя, короткий кинжал – дружескую любезность от подруги Катерины, неслыханное нарушение кодекса поединков. Нарушительницу уже держали несколько рук, но дело не кончено, что-то нехорошее затевалось – Катерина перебросила меч в левую руку и готова драться, два-три рыцаря явно собираются принять ее сторону, а другие готовы им помешать. Там и сям, в разных углах сверкнули клинки, вот-вот наметятся враждующие пары, вот-вот завяжется нешуточная кутерьма...

– Спокойно, милорды! Первый, кто начнет... Обнаженные клинки растерянно опускались, а иные так и не покинули ножен. На середину зала вышла с обнаженным мечом Сандра из долины Мину – седые пряди в волосах, суровое женственное лицо пожилого рыцаря, – один из лучших мечей Счастливой Империи и неустанная блюстительница кодекса чести. Гомон стих мгновенно.

– Что-то сдается мне, не похоже все это на честный поединок. Никак не похоже. – Она глянула на подругу Катерины так, что попятилась не только та, но и оказавшиеся рядом. – У вас что, родовая вражда?

– Нет, – хмуро выдавила подруга Катерины.

– Тогда почему? Ты что, не знаешь, что за такие выходки придется предстать перед городским советом рыцарей?

– Знаю, – процедила та сквозь зубы.

– Тогда?

– Я отвечу, – шагнула вперед Катерина. – Потому что такие вместе с их оруженосцами, такие вот мужественные тростиночки, позорят рыцарское сословие!

– Основания? – ледяным тоном спросила Сандра, – Ну же, основания? Рыцарь – это человек из благородного рода, который удостоен золотых шпор и соблюдает кодекс. Редко, крайне редко, но случалось даже, что среди рыцарей оказывались, как это ни покажется нам удивительно, мужчины – потому что по капризу природы уродились женственными и обладали достаточной силой, дабы носить доспехи и владеть мечом. Летописи называют таких мужчин амазонками. Как видим, даже мужчины, существа исконно слабого пола, могли быть рыцарями. Почему же чье-то телосложение вызывает такую злобу?

– Потому что она еще и чернокнижник!

– Ложь и клевета, – сказала Анастасия. – Через мои руки прошло исключительно то, что несло на себе Печать Благонадежности жрецов Великого Бре. Старые рукописи, не имеющие ничего общего с чернокнижными, нужны мне, чтобы...

Презрительные усмешки Катерины и ее подруги переполнили чашу. Хандра последних дней, недовольство собой, сегодняшняя стычка – все сплелось в безоглядную ярость. Анастасия шагнула вперед. Вытянула руку. Ткнула острием кинжала в мякоть указательного пальца и провела пальцем по лезвию меча, оставив на зеркально блестевшей стали размытую алую полоску. Подняла меч перед собой, эфесом к потолку, острием к полу. Настала гробовая тишина – в уважение к Клятве Железа и Крови, – ив этой невероятной тишине Анастасия произнесла звонко, решительно, чеканя каждое слово:

– Я, Анастасия, княжна отрогов Улу-Хем, средняя дочь из рода Вторых Секретарей, клянусь железом и кровью, что совершу подвиг, какого прежде не свершал никто. Клянусь достигнуть Закатного Моря, где тонет к ночи Лик Великого Бре. Достигнуть или умереть! Легенды гласят, что вода Закатного Моря солона. Я попробую эту воду!

Равнодушных не было. Даже у врагов глаза стали круглыми от почтительного страха. Сама Анастасия ощущала пьянящую легкость души и тела – ну вот и решилась наконец, теперь сожжены все мосты, отрезаны все пути назад. Отказаться от клятвы – навсегда вычеркнуть себя из рыцарского сословия. Значит, пора. Таково предназначение – странствовать на закат, вслед за клонящимся к горизонту Ликом Великого Бре.

– Что ж, все мы слышали клятву, – задумчиво сказала Сандра. – Возвращайтесь к веселому пиру, рыцари. Желаю удачи, Анастасия, и да хранит тебя Великий Бре.

И все вернулось на круги своя. Потащили на место столб!, зажигали светильники – за окном сгущался серый сумрак. Шмыгали слуги, затирая винные пятна, убирая черепки и неся полные кувшины. Зазвенели кубки. И посреди веселого гомона Сандра тихонько шепнула на ухо Анастасии:

– Еще поговорим. Ночью лучше всего. Сегодня не смогу, завтра...

Анастасия недоумевающе вскинула глаза, но Сандра уже уходила, гордо подняв седеющую голову, и перед ней почтительно расступались юные рыцари. Анастасия тоже пошла к выходу – никого не хотелось видеть, даже друзей. Ее уже не было здесь, посреди коловращения бурной, но устоявшейся до пресноты жизни, где любой прибой, любые волны в конце концов разбивались о незыблемые берега, где у всякой бури были границы, те же обрывистые берега, гасившие бурю, как проливной дождь заливает костер. Пусть на душу ляжет несмываемый грех гордыни, но Анастасия больше не могла метаться среди этих берегов, от одного к другому, от правого к левому и обратно, среди этих стен метаться перепуганной птицей, сглупа влетевшей в тесную комнату. Нужно найти распахнутое окно и вылететь в него, иначе...

Она поднималась по лестнице, ножны меча глухо стукали о балясины перил, и лестница казалась ей бесконечной, как тоска. Кончилась наконец лестница. Тоска не кончалась.

Давешний юноша попался навстречу. Анастасия устало улыбнулась, обняла его, притянула и шепнула в зарумянившееся ушко:

– Пойдем, малыш?

...Она выскользнула из постели, натянула джинсы и тихонько прошла в темно-алом лунном свете к распахнутому окну, присела на широкий подоконник.

Сегодня было полнолуние. Луна висела над крышами, багровая, как всегда, огромная – добрая сажень в поперечнике – вся в темных пятнах, бледно-алых кольцах и полосах. Острая крыша соседнего дома черным наконечником копья четко рисовалась на фоне багрового диска. Говорили, что в незапамятные времена Луна была меньше и другого цвета. Говорили, что раньше ее не было вовсе. Говорили, что на ней живут такие же люди, только выше ростом и щуплее. Говорили, что туда улетела на огненном драконе знаменитая Елена, рыцарь Бурого Ястреба, и этим объясняется ее загадочное исчезновение. Говорили, что там живут не люди, а ведьмы, колдуны и чудовища. Говорили, что есть заклятья, позволявшие увидеть Луну вовсе уж огромной. Говорили...